Абсурдная жестокость, или Как объяснить небывалое насилие в войне на Донбассе

Война в Донбассе отличается абсурдной жестокостью. Люди гибнут в квартирах, на балконах, во дворах домов, на улицах. Гибнут, не будучи участниками военных действий. Эта жестокость пронизала пространство Интернета. На странице в Facebok размещен «детский рисунок»: танк с российским триколором наехал на человеческую фигурку, зажимающую в руке украинский флажок. Из фигурки брызжет кровь. Преподаватель университета опубликовал этот рисунок во время боев за Славянск. Сам он активно выступал за тех, кто разъезжал по Донбассу на танках с триколором. И не важно, как бы он ответил на сакраментальный вопрос: а был ли мальчик? Реальная жестокость готовилась жестокой информационной войной.

«Комплекс супермена»

В Луганской области и в Донбассе в целом на поле боя происходят чудовищные даже для войны события.

Популярная в Западной Украине газета «Експрес» (Мартинець Світлана. Останній бій героя // Експрес, 24 – 31 липня 2014 р. – с. 7) описывает гибель командира роты, старшего лейтенанта Богдана Завады, которому недавно посмертно присвоено звание Героя Украины. Поражают даже не обстоятельства самого боя, а то, что произошло после него. «В тот день в Запорожье в квартире Завады зазвонил мобильный телефон. Таня, жена командира, трясущимися руками схватила трубку. На дисплее высветился номер мобильного телефона ее Богдана. «Живой», - выдохнула счастливо. Но звонил не Богдан. Таня услышала чужой голос, по-русски. А еще смех и выстрелы. Молодая женщина не знала, что это стреляют в ее Богдана, уже мертвого. Террористы вытащили телефон из кармана уже убитого гвардейца и решили развлечься. Смеясь, рассказали: под их ногами лежит «бандеровец, защитник Украины», её муж. Еще рассказали, что они с ним делают теперь, с мертвым, сколько пуль уже выпустили в тело и как будут издеваться над телом потом…».

Не отступим от истины, когда скажем, что еще в марте - апреле, уже исполненными болью от аннексии Крыма и тревожными ожиданиями, мало кто ожидал, что насилие и запредельная жестокость разольются по земле Донбасса. Как же они проникли в наше общество? Видимо у них были два истока и два пути.

«Жестокость на импорт»

Как заявляет доктор социологиченских наук, профессор Луганского национального университета имени Тараса Шевченко Илья Кононов, первый исток ведет в Россию.

« Здесь, как свидетельствуют факты, милитаризм и мачизм расцвели пышным цветом как ответы на травмы национального сознания, - говорит он. - Не будем подробно останавливаться на этой проблематике, которая нуждается в самостоятельном исследовании. Отметим лишь, что первой травмой был развал СССР, который русские привыкли воспринимать как свое пространство.

Вторая травма была нанесена чередой таких событий, как чеченские войны, террористические акты, «цветные революции» в соседних странах.

В итоге жизнь в России уже несколько десятилетий наполнена страхами. Полицейский и милитаристский характер нынешнего Российского государства стимулирует поиск выхода из этих травматических ситуаций на пути развития комплекса супермена. Это объясняет феномен Владимира Путина и его длительной популярности. Но это же объясняет и подозрительное отношение ко всем соседям, в которых, прежде всего, видели и видят угрозу. Мне самому приходилось общаться в российских поездах со случайными спутниками. Практически все охотно начинали ругать американцев, англичан, французов и немцев. Обиходным определением, естественно, было: «Козлы!». Когда я спрашивал собеседников, а кто же из современных народов так не может быть охарактеризован, они впадали в ступор. Когда я говорил, что являюсь гражданином Украины, собеседники несколько смущались и находили для разрядки ситуации нечто наподобие следующей сентенции: «Ну, на Украине есть и хорошие моменты».

Россия: «национальные травмы»

Как считает луганский социолог, национальные травмы России нашли свое выражение не только в массовом сознании. Комплексы этого сознания были подхвачены и огранены представителями интеллигенции.

«На службу этому были поставлены даже исторические достижения российской общественной мысли, - поясняет он. - Так, известно, что концепция цивилизаций в мировом масштабе была обоснована российским социологом Николаем Данилевским (1822 – 1885). Современные российские авторы, соединив идеи Н. Данилевского, К. Леонтьева и американца С. Хантингтона, создали идеологию, которую я бы назвал «цивилизационизмом». В ней Россия рассматривается как отдельная цивилизация, хранительница высших ценностей. Как таковая она противопоставляется всем остальным цивилизациям, существующим на нашей планете. Наверное, лучше всего сам дух этой идеологии выразил выдающийся интеллектуал Вадим Цимбурский (1957 – 2009) в формуле «Остров Россия». В рамках этого идеологического течения сформировалось и евразийство А. Дугина, который стал одним из вдохновителей аннексии Крыма и вторжения в Донбасс».

По мнению Ильи Кононова, идеи цивилизационной отдельности России нашли отражение в массовой культуре.

Дескать, ярким примером этого могут служить произведения Сергея Алексеева. В серии его романов «Сокровища Валькирии» Россия представлена как носительница древнего высшего знания, как «посредник между Западом и Востоком». «Но это не медиатор, а участник постоянной войны на нашей планете, - отмечает Кононов. - Я не хотел бы, чтобы меня поняли в том смысле, что Сергей Алексеев ответственен за беспредельную жестокость в нашем регионе. Талантливый писатель как барометр отражает колебания общественной атмосферы. Но он их не только отражает, но и усиливает. Милитаризм и мачизм в значительно большей степени усиливались российской кинопродукцией. Достаточно вспомнить «Брат» и «Брат-2» Алексея Балабанова».

«Творческий дуэт» Гиркин-Бородай

По мнению Кононова, свою лепту в проповедь милитаризма внесли некоторые нынешние прямые участники донбасской трагедии. С конца 1990-х в творческом дуэте состоят Александр Бородай и Игорь Гиркин.

« В качестве военных корреспондентов они работали на одиозную газету «Завтра». – говорит он. - Сейчас широкую известность приобрел их давний (1999 года) текст «Кадарская зона» . Несмотря на длиннотность он заслуживает внимания. Приведу несколько цитат. «Не успели колеса старенького Ми-8 коснуться земли, как в салон запрыгнул здоровый, увешанный оружием мужик. Следом за ним в вертолет втянули два дрожащих человеческих тела, прячущих окровавленные, коротко стриженные головы в воротники рваных телогреек. Спецназ внутренних войск только что захватил этих ваххабитских боевиков, решивших спасти свои жизни и пытавшихся просочиться через кольцо окружающих долину федеральных войск. Пленники падают на колени, прижимаются лбами к полу, как мусульмане на молитве, дрожат от страха, а вертолет тут же взмывает в воздух. Через несколько минут один из неудачливых "борцов за исламские джамааты" пытается приподнять голову, но на шею ему опускается тяжелый ботинок бортстрелка». «Командиры ваххабитов не думали, что российские генералы, презрев "соображения гуманности", станут спокойно и открыто применять по населенным пунктам авиацию и артиллерию. Применять столько, сколько надо, чтобы по максимуму сберечь жизни русских солдат. Они крупно просчитались». «Наутро распогодилось. Кристальной чистоты горный воздух, кажется, приближает стоящие в долине домики и вершины горных хребтов. Но общая пасторальность картины нарушается белыми дымками разрывов, вспухающими над остатками Карамахи. На сей раз бьют по селу стоящие рядом с КП танки.

Любители высокой литературы, наверное, с раздражением укажут на стиль низкопробных детективов. Но меня в данных отрывках интересуют комплексы их авторов. Я бы их определил как некрофилию и садизм. Они не просто описывают происходящее. Им нравится, когда тяжелый ботинок опускается на голову врага, когда горят или взрываются дома, им приносит наслаждение картина, когда сквозь воздух кристальной чистоты видны взрывы и клубы дыма. Им просто сексуальное удовлетворение доставляет унижение противника. А боевой дух отождествляется с готовностью использовать вакуумные бомбы во внутреннем конфликте».

Игорь Гиркин в газете «Завтра» подвизался и в качестве аналитика. Сейчас интересно то, что в Донбассе он делал все то, против чего российская армия в 1999 году боролась на Северном Кавказе. Дескать, достаточно актуально выглядит такой его «пассаж»: «Планы тех, кто рулит конфликтами из тихих кабинетов, предельно ясны: спровоцировать единую по времени серию вооруженных конфликтов на Северном Кавказе. Тогда в дело вступят экономические, внешне- и внутриполитические факторы, способные привести к серьезным внутренним катаклизмам и новому "параду суверенитетов" — развалу Российской Федерации. В сложившейся обстановке только решительными ударами по бандам боевиков и их быстрым разгромом можно сорвать планы "кукловодов". Любые затяжки, топтание на месте, нерешительность — преступны, потому что обрекают нас на очередное поражение. Товарищи офицеры! Вам не кажется, что мы слишком долго отступали?» .

«Достаточно только Россию заменить Украиной, а Северный Кавказ Донбассом и прогноз можно считать адекватным нашей ситуации. Против Гиркина и иже с ним действительно нужно действовать, не мешкая, - размышляет луганский социолог. - В целом писания Бородая и Гиркина заставляют предположить, что перед нами члены какой-то гностической секты, которая культивирует некрофилию и видит в мире воплощение зла. Впрочем, может быть, это общее мировоззрение российских силовых структур».

Тему происхождения запредельной жестокости во время войны в Донбассе готов комментировать и доктор педагогических наук, профессор Восточноукраинского университета имени Владимира Даля (Луганск) Сейфулла Рашидов. Он обратил внимание на роль некоторых структур гражданского общества Российской Федерации в продуцировании и распространении идеологии ненависти в Украине. Это, дескать, стало одним из факторов сбоя гражданского чувства у жителей Донбасса. «Деятельность российских институтов гражданского общества (СМИ, религиозных организаций в лице Московского Патриархата, казачества, некоторых политических партий и т. д.) по отношению к Украине стала дополнительным фактором формирования агрессивных настроений в обществе.

Идентичность русских в Украине подпитывалась некими символами, актуализирующими российскую государственную идентичность: «святая Русь», Отечество (под которым подразумевают Россию и Украину), «Россия-Матушка», русский мир, славяне, казачество, Новороссия, православие (породившее со временем «Русскую православную армию»). Цель - сплотить русских и мобилизовать их на коллективные действия со всеми, кто против России. А поскольку украинцы за европейские ценности, за права человека, за демократию, ЕС, то нужно их ненавидеть: все это враждебно России и соответственно враждебно тем, кто, будучи гражданами Украины(?) идентифицируют себя с российской государственностью.

Только два примера. Вспоминается еще, как в свое время в украинских библиотеках в массовом порядке открывались громадные залы «Русского мира», а в России в это время под предлогом распространения идей украинского национализма закрывались центры украинской культуры. На открытии храма Московского патриархата в Луганске 24 августа 2013 г (!) присутствовали депутаты Верховной Рады Украины, руководство области и города. В то же время, месяцем ранее, на открытии храма Киевского патриархата никого из руководства ни области, ни города не было, но при этом протестовали против открытия представители партии «Киевская Русь», «Донское казачество» и прихожане православных церквей Московского патриархата, отождествляющие Киевский патриархат с бандеровцами и пропагандой украинского национализма

Менее чем через год они же будут участниками захвата украинских административных учреждений и вместо украинского флага и украинского герба на этих здания будут висеть православные, казаческие, коммунистические, святой Руси и прочие флаги. Многие уже, наверное, забыли с чего все началось. Началось все с лозунгов «русских в Крыму обижают». Всем доподлинно известно, что ни одного русского в Крыму пальцем даже никто не трогал. А сегодня мы являемся свидетели жестокого насилия в Украине русских по отношению к русским и не только.

Мы имеем целые комбинации и варианты межэтнического насилия. Гуманитарная агрессия по отношению к Украине со стороны российских институтов гражданского общества в экстремальных условиях мгновенно трансформировалась в физическое и военное насилие (надписи «за святую Русь» теперь уже на снарядах системы «Град»).

Прокремлевский политтехнолог С. Кургинян в своих выступлениях убеждает общественность в том, что именно российские институты гражданского общества поставляют в Украину людей, вооружение, тяжелую технику, а не государство.

Собственно говоря, значительная часть российского общества была готова ненавидеть украинцев, т. е. благодатная почва для украинофобии была уже заведомо подготовлена. В соответствующий момент это легко проявилось. Поясню. Дело в том, что где-то с начала 2000-х годов российская государственная машина стала усиленно заниматься американофобией. А поскольку для россиян Майдан и новое киевское правительство - это дело рук США, то украинцев нужно также люто ненавидеть как и американцев. При том, все, что связано с Россией подается в позитивных понятиях: святая Русь, по словам Патриарха Кирилла - это немеркнущий идеал, а, по мнению протодьякона А. Кураева, жертвы и конфликт на Украине может оказаться благодеянием. А если речь идет о Западе или об Украине (а украинцы стали прихвостнями Европы и США, т. е. предали Россию), то обязательно следует негативная категоризация и оценка. К примеру, на Майдане были не революционеры, а бандеровцы и фашисты. И очень жаль, что голос российского гражданского общества приглушили кремлевские СМИ и впредь подогревающие агрессивные настроения как в России, так и на Украине».

Татьяна Иванова, кандидат психологических наук, доцент кафедры философии, политологии и инновационных социальных технологийСумского государственного университета считает, что Россия, объявив себя преемницей СССР, унаследовала и многие стереотипы советского сознания, опасные в современном мире: «…Определенный уровень общественного сознания, модели поведения, особенности семейного воспитания могут являться факторами, которые будут воспроизводить и стимулировать различные формы жестокого поведения. Однако, следует указать еще на один, более глубинный уровень, из которого и произрастают различные формы жестокого поведения. Речь идет об архетипах. Архетипы представляют собой первичные схемы образов, воспроизводимые бессознательно и априорно формирующие не только активность воображения, но и влияющие на поведение. Говоря словами Юнга, архетипы имеют не содержательную, но исключительно формальную характеристику, да и ту лишь в весьма ограниченном виде. Содержательную характеристику первообраз получает лишь тогда, когда он проникает в сознание и при этом наполняется материалом сознательного опыта.

Когда произошла Октябрьская революция, «мир насилья» (говоря словами песни) был действительно разрушен. Пришедшие к власти люди действовали достаточно эффективно, если говорить о разрушении идентичности народа – запрет религии, переселение огромных масс народа, уничтожение интеллигенции, создание рабоче-крестьянской культуры – это и еще многое другое стало звеньями создания, как писали тогда – «новой общности – советского народа». Заодно происходила замена содержания архетипов. Такие понятия как честь, достоинство, ценность личности, интеллигентность и другие стали успешно заменяться революционной целесообразностью, жертвенностью во имя революции, идеалом борьбы (фактически, со всем миром), гигантоманией и т. д.

Ценность отдельной личности уходила даже не на задний план, а уходила вообще. Если поворачивать русла рек, загонять несогласных в Гулаг или просто в психушки, грезить победой коммунизма на Земном шаре, то переживания бабушки, которую переселяют из родного дома в связи со строительством очередной плотины никого особенно не взволнуют, а уж погибшие зайцы или ежики на этой же территории вообще вызывают смех и желание пошутить.

Произошла трагичная замена содержания архетипов, которая яростно насаждалась в обществе, через фильмы, книги, новую мифологию и т.д. Вчитайтесь в уже знакомые произведения. Неужели у вас все еще вызывает симпатию эмоционально-неустойчивая Анна Каренина, бросившая своего ребенка ради сомнительных сексуальных утех? И вы все еще плохо относитесь к ее мужу? А культовая картина «Ирония судьбы, или С легким паром»? Вся страна очень сочувствовала алкоголику (кстати, хирургу, который напивается до стадии абсолютной невменяемости) и потешалась над Ипполитом.

Не хочу впадать в ханжество, и очень уважаю талантливых режиссеров, актеров, писателей, но согласитесь – ничто не появляется из пустоты. Ребенок появляется через девять месяцев, саженцу яблони нужен хотя бы год, чтобы дать плоды. Жестокость взращивалась и любовно культивировалась в Советском Союзе десятками лет, и теперь мы пожинает ее плоды. В сталинский период культивировалась неприкрытая агрессия и садизм, а в брежневский период выросла еще одна сторона жестокости – безразличие. Посмотрите советские фильмы, почитайте советские книги без предубеждения, без шор, без воспоминаний о собственной юности – вы увидите прославление бессмысленной жертвенности, неэффективности, жестокости к инородцам и другие малоприятные вещи.

В республиках бывшего СССР происходило замещение архетипов также, но республики были немного дальше от всевидящего ока Центра. Кроме того, у них сохранялся свой язык, включающий несколько иные ментальные конструкции, что препятствовало быстрому изменению общественного сознания. К сожалению, в самой России процесс замещения архетипов происходил достаточно эффективно.

Когда Советский Союз распался, Российская Федерация выступила, своего рода, преемницей Советского Союза, впитав все элементы прошлого. На Красной площади продолжает жить Ленин, а его копии остались на всей территории России, процветает ностальгия по СССР, в том числе и по Сталину.

Архетипы жестокости, успешно сформированные за годы Советской власти, стали неизбежной частью уже российского общества. К сожалению, эти архетипы являются достаточно агрессивными не только по отношению к окружающим Россию «инородцам», но и к самим их носителям. Если посмотреть на ужасающую статистику причин смертности в России (самоубийства, алкогольные психозы, убийства), становится ясно, что российское общество очень больно, и оно умирает. И на этом фоне жестокое отношение к другим народам является вполне логичным продолжением отношения к самим себе, в основе которого лежит не только полное пренебрежение ценностью Личности, но и отрицание возможности собственного существования вообще».

По наблюдениям Татьяны Ивановой, различие поведенческих стереотипов, ощущается россиянами, попавшими в Украину: «Прошлым летом к нам приезжала знакомая из Питера – девушка 19 лет. Следует заметить, что она впервые была в Украине. Из всех ее оценок нашей украинской действительности хотелось бы выделить несколько, которые относятся к теме настоящего разговора. Аню (так ее зовут) очень удивила вежливость окружающих. Она с восторгом рассказывала, что случайно задела пожилую женщину, а та, вместо замечаний или скандала, сама извинилась. Еще Аню удивляло поведение наших людей в киевском метро – они придерживали (!) двери, чтобы легче было пройти тем, кто идет за ними. И так далее, список ее откровений относительно наших украинских реалий можно множить.

Разумеется, я далека от мысли противопоставления «белых и пушистых» украинцев «грубым и невоспитанным» россиянам. Разные люди живут по обе стороны границы и ориентация на противопоставление способна лишь сформировать дополнительный виток негативизма, но никак не стать конструктивным путем налаживания диалога.

Тем не менее, события происходящие уже на протяжении многих месяцев, указывают на существование достаточно больших различий коллективной идентичности и ее поведенческой представленности у украинцев и россиян. Понятно, данное утверждение имеет большое число репрезентаций и его обоснование требует огромного количества как времени, так и фактической информации, поэтому хотелось бы сузить заявленную тему различий до анализа одного явления, о котором упоминалось выше».

Украинские истоки жестокости

Илья Кононов считает, что второй путь проникновения и распространения ненависти и жестокости в нашем обществе – внутренний. Он связан с разворачиванием общественно-политического кризиса 2013 – 2014 гг. В его ходе, дескать, осуществлялся отход политических сил в Украине от правовых норм, установка на силовое решение противоречий в политическом классе нашей страны, общий сдвиг политикума вправо.

«Наиболее четко эта динамика была видна во время противостояния на майдане, - поясняет он. - Там обе стороны демонстрировали непримиримость, с обеих сторон появлялись жертвы. Если происходил сдвиг к ослаблению противостояния, то обязательно следовали провокации, разжигающие ненависть. Экс-глава Администрации Президента Сергей Пашинский недавно дал интервью изданию «Вести. Репортер». Его ответы показывают, что правящий класс Украины вполне осознавал возможные последствия своих действий. Приведу одну цитату: «Помните законы от 16 января? Я тогда подошел к Игорю Калетнику(бывший первый заместитель главы ВР. – «Репортер») и сказал: «Парень, ты понимаешь, что ты ставишь на голосование вопрос гражданской войны? Прольется кровь – и ты лично будешь нести ответственность». И что вы думаете? Да ничего! Пришел в парламент через пару месяцев». (Репортер, 18 – 24 июля 2014 г. – С. 49). После принятия этих законов мир увидел горящих милиционеров и убитых протестующих.

Весной меня поразила фотография, распространявшаяся в социальных сетях. Она называлась «Полет колорада». На ней было зафиксировано падение молодого парня с верха заводской трубы, кажется, в Енакиево. Он там пытался установить знамя с цветами «георгиевской ленточки». Распространяли это фото люди, которые, как и я, выступали за целостность и единство Украины. И это меня заставило содрогнуться. Потом была трагедия Одессы и злобные выкрики в Интернете с обеих сторон. Среди них и про «шашлыки из колорадов». Семена ненависти посеяны. Они культивируются матерной лексикой, которая сейчас практикуется даже в серьезных рассуждениях.

Правда, следует отметить+ что в украинской массовой культуре милитаристские и мачистские слои достаточно слабые. Безусловно, естьВасиль Шкляр с его «Залишинцем» и «Елементалом». Эти произведения относятся к тому же типу продукции, что и соответствующие творения российских писателей (http://www.ostro.org/articles/article-208427/). Однако, в Донбассе поклонников творчества В. Шкляра ничтожно мало. Идейное обоснование жестокости у нас в регионе преимущественно импортное».

Помощь психологов

Всплеск агрессивности и ненависти сегодня готовы комментировать и психологи. Могут ли эти исследования помочь понять сегодняшнюю жестокость?

Как считает кандидат философских наук, психотерапевт, доцент Прикарпатского национального университета имени Васыля СтефаныкаГалина Дычковская, жестокость нужно рассматривать в контексте взаимоотношения агрессивности и толерантности в человеческом обществе. С ее точки зрения, непродуктивно механически противопоставлять агрессивность и толерантность как плохое и хорошее: «Носсрат Пезешкиан трактует конфликт «толерантность (воспитанность) - агрессивность (прямота)» как суть базового конфликта личности. Агрессивность отвечает за самосохранение и является первичным БАЗОВЫМ РЕСУРСОМ личности. Толерантность предусматривает возможность взаимодействия с Другим и способствует выработке базового ресурса сохранения ВИДА. То есть толерантность должно дополнять агрессивность. Конрад Лоренц как этолог показывает агрессивность как проявление инстинкта самосохранения и считал его основой эволюции. Без агрессивности нет любви. Без агрессивности личность (а с ней и вид) обречены на вымирание». (Носсрат Пезешкиан(1933 – 2010) – создатель направления позитивной психотерапии. Конрад Лоренц (1903 – 1989) – один из основоположников этологии, науки о поведении животных – ред.).

Но это, как отмечает специалист, только самая общая постановка вопроса. В реальной жизни агрессивность и толерантность могут, взаимодействуя, приобретать злокачественные формы. Агрессивность может превратиться в садистскую жажду господства. Так формируются холодные жестокие психопаты. Толерантность, в свою очередь, может стать формой подчинения сильным, сковывая волю личности. На личностном уровне это тоже является формой психического расстройства, когда человек лишается собственной воли, ему трудно принять решение. Это – проявление мазохистского комплекса. Галина Дычковская раскрывает логику подобных превращений следующим образом: «Живым противника можно оставить только в том случае, если полностью или хотя бы существенно лишить его агрессивности (что, кстати косвенно содержит требование не иметь собственного потомства). Вот здесь полезной становится «толерантность», которая на самом деле является требованием не противоречить, не проявлять собственных нужд, не осуществлять действие без разрешения. Такая псевдотолерантнисть является запретом на ДЕЙСТВИЕ. В данном случае здоровая агрессивность (ради самосохранения) создает свою перверсию - экстенсивность (распространение себя), поглощения Другого или ресурса Другого. Экстенсивности нужна псевдотолерантнисть, которая на самом деле является отказом от себя, отказом от агрессивности и самосохранения. Такая толерантность может быть приравнена к согласию быть поглощенным. Именно эта «толерантность» является трусостью и своеобразным договором: я буду терпеть тебя, а ты меня не убивай (не говори, что я плохой, не выгоняют). Это «толерантность» раба к господину».

Елена Злобина, доктор социологических наук, заведующая отделом социальной психологии Института социологии НАН Украины (Киев) предлагает вначале определить жестокость: «Трудно оставаться на отстраненной позиции ученого, говоря о жестокости не в абстракции, а на фоне реальных повсеместных ее проявлений в условиях военного противостояния. Однако попробую это сделать в ключе поставленной проблемы чрезвычайной жестокости войны в Донбассе.

С психологической точки зрения война и жестокость вещи вообще неразрывные. Как правило, говоря о «жестокости», имеют в виду проявления ненависти, издевательств, унижения жертвы различными способами, чего всегда более чем достаточно на войне. Чтобы понять причину этой связки нужно обратить внимание на два важных обстоятельства.

Во-первых, следует иметь в виду, что перед нами чисто человеческое явление. Жестоки только люди, более того, те же самые действия в разных ситуациях или разными людьми могут оцениваться как жестокие, а могут рассматриваться как вполне допустимые, более того, как милосердные.

Во-вторых, одним из ключевых признаков жестокости считается то, что те, кто проявляет жестокость, получают удовольствие от осознанного причинения страданий людям и вообще живым существам. С этой точки зрение, много происходящее, выглядит для нас как жестокость, но самим участниками событий так не переживается. Безусловно, проявлением жестокости являются пытки или издевательства над пленными, но артиллерийские обстрелы, которые ведутся с обеих сторон, довольно сложно квалифицировать как проявление жестокости, хотя по факту в результате страдают ни в чем неповинные люди. Точнее они могут быть проявлением жестокости, но могут и не нести в себе этой личностной составляющей. Более того, стреляющие часто испытывают отрицательные эмоции, понимая, что их действия могут привести к гибели людей, но у них не остается выбора ибо «война есть война…».

Социальный психолог специально останавливается на случаях, когда звонят с поля боя по мобильному телефону родственникам убитого противника: «В недавнем видео, снятом в местах боевых действий, ополченцы рассказывают, как они звонят матерям погибших солдат и говорят, что их сыновья погибли, а те не верят и отвечают, что это неправда. А на вопрос журналиста, откуда у них номера телефонов, ополченцы объясняют, что телефоны на поле боя подобрали, а звонили, чтобы родные знали, потому что это же по-человечески. И с их точки зрения, нет в их отношении к происходящему никакой жестокости, а скорее сочувствие к матерям. Но вряд ли матери погибших солдат воспринимают такой звонок как проявление гуманности. Так что сразу нужно оговориться, что «жестокость» - понятие оценочное и зависит от того, каковы моральные представления оценивающих. То, что происходит сегодня в Донецкой и Луганской областях, с этой точки зрения, обречено на столкновение оценок, поскольку обе стороны апеллируют к справедливости, нравственным устоям и т.п.».

По мнению Елены Злобиной, ненависть и жестокость постоянно ищут для себя оправдания, что ведет, с одной стороны, к своеобразной общественной интоксикации, а, с другой, к поиску противоядия от неё: «И вот тут возникает довольно сложная коллизия. Связана она с тем, что жестокость считается неприемлемой в любой культуре, а ее существование по определению противоречит культурной норме. Однако в момент вооруженного противостояния в обществе возникает парадоксальная ситуация. В общественном сознании происходит довольно жесткое разграничение на «правых» и «неправых» и далее одни и те же факты начинают трактоваться как нарушение норм, запрещающих жестокость, противоположной стороной противостояния. При этом каждая из сторон позиционирует себя как носителей гуманности и сострадания, а противную сторону обвиняет в «бесчеловечности», «звериной жестокости» и т.п. В результате дегуманизация поражает общественное сознание в целом, масса людей, которые непосредственно не являются участниками конфликта, начинают получать удовольствие, от сообщений о потерях другой стороны. Все мы становимся постепенно все более «жестокими», поскольку страдания людей начинают восприниматься как «заслуженное наказание». Одновременно никому не хочется признаться в том, что он жесток, поэтому наиболее моральная часть населения с обеих сторон активно проявляет стремление делать добрые дела, помогать пострадавшим, жертвовать на нужды воюющих и т.п.»

Елена Злобина вполне обоснованно ожидает долговременных проблем в нашем обществе, связанных с нынешней войной: «В целом последствия этой дегуманизации отношений очень негативны, поскольку усугубляют раскол разных частей общества, вносят в него такие составляющие как ненависть, замешанная на отчаянии и мести, желание унизить врага, и в предельном своем выражении, – желание этого врага уничтожить или, по крайней мере, восторжествовать в противостоянии. Как результат имеем «колорадов» и «укров», «ватников» и «майданутых», и быстро укореняющееся в общественном сознании признание того, что «терры» или «бандеры», «сепары» или «каратели» вполне заслуживают истребления. Причем признание этого факта нисколько не умаляет нравственной высоты каждой из враждующих сторон. На этом фоне возникают чрезвычайно благоприятные условия для любых проявлений жестокости теми участниками противостояния, которые действительно получают удовольствие от причинения страданий другим людям. В первую очередь, благодаря тому, что такое поведение перестает контролироваться с помощью этических норм и общечеловеческих ценностей, более того, легитимизируется, как допустимая составляющая в борьбе за нравственные устои, которые защищают участники противостояния».

Татьяна Иванова, размышляя о природе жестокости, говорит об одной важной её черте, которую она определяет как обыденность: «Речь идет о явлении, которое можно назвать агрессией (по терминологии Э. Фромма – «злокачественная агрессия») или жестокостью, сущность которой проявляется в стремлении самоутверждения через насилие над другими. В отличие от агрессии, проявления которой могут быть объяснены определенными рациональными причинами (ритуальная, биологическая, игровая и т.д.), жестокость является проявлением мощных иррациональных импульсов и служит способом самоутверждения, психологической защиты, а также является результатом искажения картины мира, в котором обитает индивид.

Еще одной из особенностей жестокости является ее обыденность. В отличие от нарушений закона, которые имеют четкое нормативное описание и вызывают определенные санкции, жестокость является частью повседневной жизни и поэтому трудно поддается формализации. Тем более, что жестокие формы поведения очень часто объясняются в ином контексте («я ребенка не бью, а воспитываю», «я разбил голову жене потому, что у меня было плохое настроение, а она этого не заметила» и т.д.). Ситуация усугубляется тем, что жестокость совершают обычные люди вокруг нас, в том числе наши приятели или любимые. И здесь у нас два варианта – либо назвать вещи своими именами, а именно – что мы контактируем с непорядочными, безнравственными, жестокими людьми, а значит мы сами способны на неблаговидные поступки, либо оправдать это поведение, прежде всего, в своих глазах. Понятно, что преобладающее большинство людей использует второй вариант – он легче, не требует сложного морального выбора или серьезного изменения поведения».

С точки зрения Татьяны Ивановой, российское общество сейчас расплачивается за то, что долгие десятилетия не замечало своих проблем: «Обыденность жестокости – это еще и ее повседневность.Вот некоторые цифры из жизни современной России (ссылка из инфографики с сайта "Взгляд" - Криминальные потери). В 1994-ом году, убито более тридцати двух тысяч человек, а пропало без вести - более восьмидесяти двух тысяч.В 2005-ом году, убито 30849 человек, а пропало без вести 120784.

В 2009-м году, убито 17681 человек, а пропало без вести 120455.

Мужья убивают в России своих жен ежечасно. Каждый год совершается 14000 таких убийств. В 2010-2011 годах было зарегистрировано 268 дел об убийстве новорожденных детей матерями. Российское государство очень сильно занижает такую статистику, но даже по официальным данным в России за два года происходит столько убийств новорожденных детей, сколько в США за десять лет. По сути дела, российские матери убивают своих новорожденных детей, как минимум, через день, делая это из года в год. Общий показатель младенческой смертности в России в два с лишним раза выше, чем в США, и находится на одном уровне со Шри-Ланкой.

Итак, жестокость в российском обществе превратилась фактически в норму человеческого существования. Понятно, что став нормой, жестокость постоянно воссоздается через семейное воспитание, различные формы формального или неформального взаимодействия.

Собственную жестокость российское общество не ощущает, и лишь столкновение россиян с представителями других культур обнажает это явление. Впрочем, на уровне массового российского сознания уже давно сформированы мощные защитные механизмы, препятствующие осознанию его глубокой и запущенной деструктивности. Причем механизмы достаточно примитивны и заключаются они в навешивании различного рода ярлыков. Немногочисленные соотечественники, указывающие на проблемы российского общества, становятся «иностранными агентами», «масонами» и иже с ними. Лица других национальностей, проживающие в России, становятся «чурками», «хачами», «чухонцами», «узкоглазыми». Также можно вспомнить «пиндосов», «гейропейцев». Получили и украинцы свои названия – «укропы», «фашисты» и «бендеровцы». Таким образом, любой, не относящийся к россиянам, автоматически превращается в недочеловека, которого нужно либо учить (чурки), либо уничтожить (фашист и бендеровец), так как конструирование название определенного народа уже предполагает определенное действие по отношению к нему».

Существенную роль в поддержании культуры жестокости в современной России играют СМИ, создающие искусственную реальность. Обыденностью стала смерть в прямом эфире, которая формирует нечувствительность у приученных к этому зрителей эмоциональное безразличие к чужой боли. Татьяна Иванова по этому поводу говорит: «В данном случае можно отметить еще одну причину формирования жестокости в российском обществе – создание определенной искусственной реальности, одной из структурных компонентов является формирование мета-языка, который активизирует жестокое поведение по отношению к другим народам (малых детей нужно наказывать, ну а фашистов – уничтожать).В самом же российском обществе фактически отсутствует осознание проблем, связанных с жестокостью. Поведенческие и ментальные реакции легко описываются двумя формами психологической защиты. У преобладающей части населения присутствует такая форма психологической защиты, как отрицание, которое сводится к тому, что информация, которая тревожит, не воспринимается. Этот способ защиты характеризуется заметным искажением восприятия действительности. Для интеллектуальной прослойки больше характерна изоляция, или отчуждение– обособление внутри сознания травмирующих факторов. При этом неприятные эмоции блокируются сознанием, т.е. нет связи между эмоциональной окраской и событием. В результате мы можем читать и видеть многочисленные рассуждения российской интеллектуальной элиты о событиях в Украине, которые похожи на лекцию энтомолога о бабочках (восхищение бабочками не мешает ему их усыплять, а после этого любоваться и писать научные трактаты)».

«Жестокость как система». Наследники Сталина.

«Сказанное, открывает еще одно измерение проблемы. Как бы кто ни хотел этого, но Украине и после победы над террористами не удастся изолироваться от России. И её проблемы в определенной мере будут оставаться нашими проблемами. Нужно научиться влиять на своего соседа. Но нужно уже сейчас вырабатывать противоядие от его проблем, его травм и злокачественных реакций сознания на них. Психологические характеристики жестокости можно объяснить только с социологической точки зрения, - снова продолжает тему Илья Кононов.- Для этого необходимо понять систему взаимоотношений между людьми, которую устанавливали создатели ЛНР и ДНР. Будучи открытыми террористическими диктатурами, они предполагали страх, как способ держать под контролем население. Не случайно свои карательные органы в ЛНР назвали «КГБ» и «Смерш». Их сущность лучше всего почувствовали те, кто побывал в подвалах террористов. Бывшие узники говорят, что их надзиратели копировали поведение сотрудников сталинского НКВД. У моего друга в Луганске (назовем его Сергеем) появился такой опыт, и он достаточно откровенно рассказал мне о нем. Привожу наш диалог без изменений.

Он сидел в зале на диване, и я с болью видел, что одежда на нем свисает, как с вешалки. Лицо землистого цвета, длинный нос заострился, а полные губы запеклись, кривясь в улыбке.

- Это я за четыре дня похудел, - отвечает он на немой вопрос.

Дальше он рассказал историю этих четырех дней:

- Меня задержали не случайно. За мной охотились. Кто-то заложил меня, сказав, что я – Правый сектор. Причем заложил кто-то, кто знает меня очень хорошо. Знает, где я живу, что я делал в последние дни. Решили, что я готовлюсь бежать.

Мне позвонила женщина и сказала, что хочет, чтобы я переустановил винду в ее компьютере. Сказала, куда приехать. При этом предложила выйти и встретить меня во дворе, чтобы я не искал подъезд и квартиру. Я, ничего не подозревая, согласился.

Когда я вышел из машины, в этом дворе ко мне подошла не женщина, а трое в камуфляже с оружием. Двоим было лет за тридцать, одному – за пятьдесят. Он был самым нервным и постоянно размахивал дубинкой. На меня направили автоматы и заставили сесть в их машину.

- Ты не сопротивлялся?

- Я сразу трезво оценил ситуацию. Если на тебя наставлены автоматы, то шансов практически никаких.

В машине тот, что с дубинкой огрел меня нею, а затем наставил пистолет в колено и потребовал, чтобы я кололся. Говорил: «Где Ваша организация? Ты нам все расскажешь». Я сразу принял решение вести себя так, чтобы сразу было видно, что я не причем. О том, что так себя нужно вести в подобной ситуации, я сделал вывод еще по опыту общения с правоохранителями. Но они твердили, что я им все расскажу и так. Я отвечал, что, конечно, если они будут тыкать в меня оружием, то я им скажу все, что они хотят.

Меня привезли во внутренний двор областной администрации, и повели в подвал главного здания. Завели в подвальную комнату, которая прямо против ступеней. Там сидел только один задержанный. Сразу начали проводить что-то похожее на допрос. Несколько раз слегка ударили, но это чепуха. Я продолжал твердить, что никакого отношения к Правому сектору не имею.

В областной администрации условия были сносными. Выпускали в туалет, когда просились. В подвалах СБУ хуже. Там в комнаты набивают по 40 человек. В туалет никого не выпускают. Ходят прямо там. Но самая страшная тюрьма в детском саду за магазином «Кохана». Там сидят политические.

Кормили по две ложки перловой каши утром и вечером. Без чая или чего-то еще. Вода – из-под крана.

В комнате было 10 старых стульев и два стола. На полу лежали дверные полотна. Их сюда, видимо, занесли когда-то и они остались. Мы на них спали. Естественно, ни матрацев, ни одеял. Комнату постепенно набили людьми. К ночи их было уже человек тридцать.

В комнате постоянно горел свет. Был выключатель. Может быть, его и можно было выключить, но никто этого не делал. Дверь прикрывалась, но не запиралась. Бежать все равно было невозможно. В коридоре дежурят автоматчики. Вы не представляете, сколько там линий обороны! Дальше по периметру двора, потом – на выходах.

Я ждал, что будут проводить какое-то следствие. Но на следующий день никто с этой целью не приходил. Но заходили все, кому не лень. Вообще, в областной администрации состав, наверное, такой: процентов 10 – это мужики, которые верят, что они реально борются с фашизмом, процентов тридцать – уголовники. Самые настоящие уголовники! С наколками. Купола наколоты и прочее. Эти, наверное, местные. Остальные – россияне. Любой охранник мог зайти в камеру и делать все, что угодно. И они заходили. Мне приставляли ствол автомата к виску. Других били. Проводили идеологические беседы.

У них есть что-то наподобие идеологического отдела. И, наверняка, есть люди, которых можно назвать политруками. Их разведка уходит на территорию, контролируемую украинскими войсками. Потом ополченцам показывают фотографии. «Вот убитые Нацгвардией! Замученные, расстрелянные». И люди верят этому.

Утром приходили из разных подразделений и разбирали по работам. Казаки со станицы приезжали и брали на строительство блиндажей. Брали на чистку туалетов, подметание двора. Я один день сжигал в котельной в здании напротив бюллетени референдума. Их жгли и до этого. Навезли мешки и жгли.

- Как с рабами обращались?

- Как в военнопленными. Но я попал в камеру, куда бросали нарушителей комендантского часа и т.д. Это как хулиганка в милиции. Тут многим задержанным говорили, сколько их продержат. Скажем, четыре дня, пять дней. Потом отпускали. Нужно освобождать место для новых людей.

Люди попадали разные. Пацанов задерживали за нарушение комендантского часа, за распитие спиртных напитков, даже за то, что в кафе фотографировали девиц. Одного предпринимателя привезли, так его заложил какой-то дедуля. Позвонил и сказал, что у него дома граната. К предпринимателя вломились, когда он спал, треснули его прикладом по голове, забрали все деньги, тысяч двадцать. Не помню гривен или долларов.

В камеру бросают и своих, если чем – то проштрафились. К нам бросили бывшего омоновца. Мужик здоровенный и сильный. Он начал качать права, кричать. Его вывели в коридор и долго били. Ух, как его били! Он только приговаривал: «Мужики! Не надо! Мужики! Я все понял!». Потом заполз в камеру, и все время был очень тихим.

Я старался не обращать на себя внимания. Вел себя тихо, работал хорошо. Таскал мешки с песком для укрепления окон первого этажа и делал другую хозяйственную работу. На третий день приходили еще раз с дознанием. Опять спрашивали что-то непонятное. И не очень настойчиво.

На четвертый день посадили в «ГАЗель» и повезли к Металлисту. Вывели в поле, дали лопаты. К каждой маленькой группе приставили старшим какого-то ополченца. Нам попался нормальный парень с ваших кварталов. Он сказал: «Мужики» Я вас сильно работать заставлять не буду. Если чем-то поможете, будет хорошо». Мы и рыли траншею. Обрезали ветки на деревьях в лесополосе, чтобы им легче было бегать во время обстрела. В блиндаже встретился с парнем из России. Совсем молодой, лет 22 – 23. Нормальный парень, даже хороший, но уверен, что он тут реально воюет с фашизмом.

- Хороший человек – не профессия. И хороший человек может стать орудием зла. Наверное, и среди нацистов были субъективно добрые люди.

- Да, очевидно. Так вот, когда мы рыли траншею, начался минометный обстрел. Но мины куда-то летели, не задевая наших позиций. Может быть, стреляли по Александровску. Но ощущение, что стреляли, неизвестно куда. Потом огонь стал прицельнее. Начали бить по главной базе. Нас отвели в лесополосу, а затем повели к Камброду.

Я видел, как мина попала в газораспределительную станцию и она взорвалась. Потом приехала наша «ГАЗель» и нас повезли в областную администрацию.

А вечером меня отпустили.

Армия могла бы давно смести этих сепаратов, но ей не дают это сделать.

- А почему? Я сам не могу этого понять!

- Да это очень просто! Генералам в Киеве выгодно, чтобы эта война длилась как можно дольше. Так они больше спишут денег.

- Наверное, не все так просто.

- Может быть. Но в сущности, все не так и сложно.

И закончил мой друг фразой, которая особенно меня поразила. Он сказал, что после всех издевательств в подвале, после промывания мозгов, многие молодые люди идут в ряды сепаратистов. Они включаются в эту систему и, видимо, стремятся адаптироваться к ней.

Весь предшествующий материал позволяет сделать заключение, что абсурдная жестокость войны в Донбассе порождена не одной какой-то причиной».

По мнению Кононова, самая простая и очевидна причина кроется в сознательных усилиях агрессора расчеловечить жертву агрессии.

«Нужно только назвать эту жертву «фашистом» или «укропом» и это уже для тебя не человек. Так люди превращаются в мишени для систем залпового огня, - далее поясняет он. - Этот механизм достаточно изучен. Американский социолог Энтони Стахельски (Anthony Stahelski)выделил пять стадий формирования террориста. Первую он назвал деплюрализацией, когда человек избавляется от разнообразных идентичностей и отождествляет себя с одной. Мир для человека на этой стадии приобретает однозначность. На второй стадии, которую ученый определил как самодеиндивидуализацию, человек лишается личностной идентичности. Он превращается в функцию какой-то идеи или какого-то движения. Третьей стадией является деиндивидуализация других, когда на них уже смотрят только как на воплощение каких-то социальных типов, к которым не нужно испытывать сочувствия. На четвертой стадии (дегуманизация) на противников начинают смотреть как на недолюдей. Пятой стадией является демонизация противников, когда их воспринимают как воплощение зла, которое должно быть уничтожено ( См.: Стахельські Ентоні. Терористів роблять, ними не народжуються: створення терористів, використовуючи соціально-психологічне обумовлення // Вісник Луганського національного університету імені Тараса Шевченка. Соціологічні науки. - № 10 (293) травень 2014. – С. 190).

Для этого механизма, дескать, нужна идеологическая составляющая. Его обслуживают СМИ.

«Бороться с ним необходимо методами контрпропаганды, - продолжает Кононов. -. Необходимо анализировать и подвергать деконструкции идеологические мифы. В принципе, это самая легкая задача при преодолении жестокости. Вторая группа причин далеко не очевидна. Она связана с национальными травмами и напряженностями в обществе. Люди их могут не осознавать, но они проявляются через бессознательные механизмы. Поэтому жители современной России, прежде всего в мегаполисах, воспринимают себя как миролюбивое общество потребления (хорошо это настроение выразил Александр Морозов: ), но при этом 55% россиян готовы поддержать свое правительство в военном конфликте с Украиной (данные Левада-Центра:

Расслоение в обществе порождает чувство ресентеимента, то есть сочетания зависти к сильным мира сего и ненависти к ним. Ресентимент разрушителен для личности, поэтому его пытаются канализировать на какие-то иные цели. Здесь кроются истоки антисемитизма. Власть имущие пользуются этим психологическим комплексом, чтобы решить свои проблемы руками широких масс. Группировке В. Путина это удалось в современной России. Все обиды были канализированы вовне. У широких масс населения удалось вызвать крымскую, а затем и украинскую истерику. Правящему классу удалось сделать то, что, пользуясь словами Андрея Вознесенского, является не преступлением, а смертельным грехом. Для решения достаточно сиюминутных геополитических проблем правящий класс России спровоцировал вражду между народами, котрые привыкли воспринимать себя ка братские. Вызванная истерика только сейчас начинает медленно спадать. Но кровь, пролегшая между Россией и Украиной, еще долго будет отзываться на наших отношениях.

И третье. Питательной почвой для развития жестокости является брутальность повседневной жизни. Это – наиболее трудно преодолимая причина жестокости. Лекарством против нее может быть гуманизация общества, культивирование прав и свобод человека, развитие доверия между людьми», - делает вывод луганский социолог Илья Кононов.

Исходя из всего перечисленного, уже сейчас, приходят к выводу ученые, Донбассу и всей Украине нам важно осознать важность противодействия расползанию в обществе поствоенных психологических травм.

Необходима квалифицированная медицинская помощь населению. А самое главное – движение общества к социальной справедливости. Это создаст в стране оптимистическую атмосферу, в которой легче излечиваются все травмы. – заявляют они.

Александр Костомаров, специально для ОстроВа, г.Луганск